Терапевтическое взаимодействие

Суицидентчасто выдвигает условия для сохранения своей жизни: если ты не спасешь меня, я умру; если мне не удастся сделать тебя счастливым, я покончу с собой. Эти установки являются основными в отношении человека к самоубийству; если они не вызывают у терапевта очень сильной тревоги, он будет в состоянии исследовать их с пользой для пациента.

Случай 1. Процветающий администратор, 48 лет, которого после многих лет несчастной семейной жизни оставила жена, впал в депрессию, начал злоупотреблять алкоголем и проявлять суицидальные тенденции. Хотя жена была вполне удовлетворена жизнью, расставшись с ним, он утверждал, что не будет переустраивать свою, пока не узнает, что она счастлива. Сновидение, приснившееся ему во время беспокойств по поводу запланированного мной отъезда в отпуск, несколько разъяснило значение, которое он придавал уходу жены. Во сне его отец умер, и он рассердился на братьев, не посоветовавшихся с ним по поводу организации похорон. После интерпретации сна ему удалось осознать, что его тяжелая реакция на уход жены имела прямое отношение к теме контроля; вопрос о том, кто определит условия расставания, имел для него не меньшее значение, чем потеря жены. Его потребность в определении условий, при которых он был бы счастлив, вырастала из невозможности определять условия счастья жены.

Терапия помогла ему осознать очень сильную связь его нынешней реакции со страхом разрыва неудовлетворительных отношений с матерью. В связи с неспособностью вызвать в ней интерес к себе он испытывал страх и уныние и, кроме того, считал себя ответственным за ее несчастливую жизнь. После осознания этих взаимосвязей и возникновения потребности к контролю отношений с матерью, женой и со мной он смог конструктивно использовать этот инсайт, его депрессия прошла, он перестал употреблять алкоголь и думать о самоубийстве. Он вновь стал хорошо справляться с работой, хотя по-прежнему испытывал трудности в создании близких и удовлетворяющих отношений с женщиной.

Случай 2. Молодой человек выстрелил себе в сердце — пуля слегка задела его, пробила легкое и застряла около позвоночника. Он начал терапию, заявив, что дает мне только шесть месяцев, чтобы сделать его менее одиноким, изолированным и подавленным и, если я не уложусь в срок, он покончит с собой. Подобный ультиматум, выдвинутый терапевту, любовнику или самому себе, в конечном счете рассчитан не только на совершение в дальнейшем самоубийства, но и на пресечение в корне любых отношений, которые могли бы установиться перед этим. Возможность эффективного лечения юноши появилась только после того, как он обратил внимание на свои попытки построить со мной отношения таким образом, чтобы они вели к смерти, ставя под вопрос любые попыткам вернуть его к жизни или сопротивляясь им. Жизнь с депрессией не является столь невыносимой, как это кажется или как утверждает страдающий человек; однако иногда ему бывает трудно представить себе жизнь без нее.

Бывает, что в число условий, которые пациент выдвигает во время лечения, входит активное привлечение терапевта к спасательным мероприятиям при совершении суицидальной попытки. Его склонность принимать на себя роль спасателя в отношении суицидента может подталкивать последнего к суицидальной попытке, особенно если он молод.

Случай 3. Молодая женщина во время предыдущего курса психотерапии предприняла пять суицидальных попыток. При совершении каждой попытки она звонила терапевту, и ей удавалось вызывать его в гостиницу для проведения спасательных операций. Он преодолевал раздражение по поводу поведения пациентки, набравшись решимости спасти ее любой ценой и гордясь ролью спасателя. Его готовность играть эту роль, казалось, увеличивала серьезность суицидальных попыток пациентки. После последней, в результате которой она едва не погибла, ее родители, терапевт и сама пациентка пришли к выводу о необходимости определенных изменений в психотерапии. Она жила в семье, где к ней не испытывали интереса и давали мало тепла. Пациентка научилась использовать болезнь или суицидальные попытки, чтобы вынуждать других обращать на нее внимание. Она чувствовала себя в безопасности только тогда, когда ей удавалось использовать кризис для осуществления контроля над предлагавшимся интересом и вниманием. Ей же важно было научиться ценить привязанность иного рода.

Несмотря на прогресс в терапии, существовала вероятность, что в конечном счете с помощью суицидальных угроз она начнет проверять меня, чтобы принудить к действиям, как раньше испытывала родителей и первого психотерапевта. Так и случилось. Однажды вечером она позвонила мне из пригородного мотеля, наглотавшись снотворных таблеток. Я посоветовал обратиться за помощью в ближайшую больницу и попросить кого-нибудь из персонала перезвонить мне. Знания особенностей ее характера и этапа лечения подсказывали, что это решение является относительно безопасным и необходимым. Однако я почувствовал значительное облегчение, когда мне позвонили из больницы и сообщили, что ей успешно сделали промывание желудка. На ближайшем сеансе она вначале сердилась на меня, что я не пришел на помощь, однако на этом ее суицидальные попытки кончились, и психическое состояние стало существенно улучшаться. Приводя этот случай в качестве примера, я рискую быть неправильно понятым. Для осуществления описанного решения терапевт должен хорошо знать своего пациента и обладать богатым практическим опытом. Однако, несомненно, больший риск связан с безоговорочным принятием широко распространенного заблуждения, что терапевт оказывает суициденту большую услугу, позволив принудить себя к роли спасателя. Попавший в навязанную ему кабалу, терапевт не может стать полезным для пациента, несмотря на самые благие намерения.

Яндекс.Метрика