Приобретеннаяспособность не скрывать от себя свои чувства позволяет пациенту свободно выражать свои потребности и желания, вытесненные в давнем прошлом в бессознательное. Их, однако, нельзя удовлетворить, не наказав самого себя за прошлое. Порой даже и в этом случае удовлетворение желаний невозможно, поскольку эти потребности могут быть удовлетворены только лишь в детском возрасте. (К ним относится, в частности, стремление иметь рядом с собой мать, которая исполняла бы твои желания). Но есть потребности, удовлетворить которые не только можно, но и нужно. Среди них основная потребность каждого человека в свободном самовыражении — в выражении своей натуры, своих чувств в словах, жестах, действиях, произведениях искусства. Потребность в самовыражении появляется у человека с момента его рождения. Даже крик младенца — это своего рода самовыражение. Люди, не имевшие в детстве условий для осознания собственного Я и самовыражения, стремятся к этому всю жизнь. И первому проявлению их подлинной натуры всегда сопутствует сильный страх.Первый шаг на этом пути приводит, как правило, не к устранению внутренних барьеров, а к возвращению детских страхов, вызывает стыд и мучительное ощущение обнажения перед людьми, полного саморазоблачения.

Эти страхи перед «обнажением» ассоциируются с аналогичными переживаниями в детстве. Если их теперь сопоставить и проанализировать, начинаешь понимать, что детские страхи были вполне обоснованными. Если же пациент не предпринял тщательного самоанализа, то он по-прежнему будет действовать неосознанно, «искать впотьмах» и найдет лишь людей, которые, подобно родителям (хотя, может быть по другим причинам), совершенно не смогут понять его проблемы. Он же будет прилагать все усилия, чтобы быть ими понятым, то есть чтобы добиться невозможного.На определенной стадии психотерапевтического лечения сорокадвухлетняя Линда влюбилась в неглупого, довольно впечатлительного человека. Он был гораздо старше ее и решительно отвергал все, что лежало вне сферы его интеллектуальных интересов. Правда, к сексу он относился весьма положительно. Именно этому человеку Линда писала пространные письма, пытаясь объяснить, что именно происходило с ней в процессе психотерапии. Линда не замечала его неприязнь, она удвоила усилия и вдруг «осознала », что в его лице просто нашла замену отцу. Оказывается, Линда всего-навсего надеялась, что ее наконец-то поймут. Отрезвление пришло вместе с мучительным, давно сдерживаемым чувством стыда. Она прямо сказала: «Я кажусь себе такой смешной, ведь я словно говорила со стенкой и ждала от нее ответа, ну точь-в-точь, как маленький ребенок». Я спросила: «А Вы бы смеялись, увидев ребенка, который вынужден доверять свои горести и печали стенке, так как больше некому?» Пациентка заплакала навзрыд, выразив тем самым тщательно скрываемое с детства ощущение полного одиночества. Но одновременно она избавилась от крайне болезненного, губительного чувства стыда.